Воспоминания детей Ивана Истомина об отце и его друзьях

к 100-летию ивана истомина

Воспоминания детей Ивана Истомина
об отце и его друзьях

Окончание.
Начало в №№ 4-8 “СП”.

Иван
Истомин с семьей, г.Салехард

Рассказы Александра Ивановича 1951 г.р.

В САЛЕХАРДЕ В ССЫЛКЕ

Среди тех, кто жил в Салехарде не по своей воле, были талантливые, образованные и просто интересные люди. Отец дружил с художниками: Александром Эллером и Вильямом Гонтом.

Эллер был заслуженный скульптор из Эстонии. В Салехарде он занимался многим, даже руководил смешанным хором. В старой записной книжке отца есть такое: “Зашёл Эллер, проговорили до утра об искусстве”. Александр Эллер подарил отцу на прощание, когда уезжал в Петропавловск в Казахстане (его отправили туда оформлять учреждения культуры) в 1950-м году, набор хороших красок.

Вильяма Яновича Гонта мы помним лучше. Он был из Омска. Работал матросом, корреспондентом, художником. Гонт – фамилия его мамы. Он использовал её, потому что его отец и дед были расстреляны как “враги народа” в годы репрессий. В середине 50-х он в Салехарде оформлял спектакль кукольного театра по мотивам ненецких сказок. Советовался с отцом, приносил эскизы. Был высокий, громогласный. Папа предложил куклы сделать похожими на вырезанных из дерева ненецких божков. Спектакль показывали в Красных чумах. Старые ненцы боялись смотреть на движущихся и разговаривающих кукол, из-за предания, что если божки оживут, то значит – Конец Света. Когда Вильям уезжал, он на память папе подарил книгу “Песнь о Гайовате”. Эта книга долго была у него на столе. После Вильям Янович стал публиковаться под своей настоящей фамилией Озолин. Его называли “Второй Окуджава”. В Салехарде он был не в ссылке, но всё равно, как бы избегал преследований из-за расстрелянных деда и отца.

Нашей мамы брат, ссыльный, дядя Коля Сачко, в Салехарде “на комбинате” работал в одной бригаде с сыном Григория Распутина, Дмитрием. Дмитрий и жена его Феврония (Феша) жили официально под фамилией Распутины. Детей у них не было. Наши родители были знакомы с Распутиными. Дмитрий был высокий, светловолосый. Феша была полная, статная. Дмитрию и дяде Коле приходилось вместе впрягаться в сани и возить в бочке воду. Отец говорил, что Распутины куда-то пропали году в 1943. Никто о них не интересовался, тогда
это было не принято. В книге А.Петрушина “Тюмень без секретов” сказано, что они умерли на Ямале от болезней.

ЧЕМУ МЫ НАУЧИЛИСЬ У ОТЦА

Папа зря время не тратил. Писал, рисовал, читал. Никогда просто так не сидел и не лежал. Даже разговоры с гостями у него потом превращались в строки произведений.

После переезда в Тюмень у нас появился телевизор, который мы всей семьёй смотрели вечером. Но если у папы была срочная работа – телевизор не включали. Пример того, как нужно работать, был перед глазами – второстепенное не должно мешать главному.

Все мы, четверо детей, пока учились в школе, принимали участие в выпуске стенгазеты. Валя-сестра вспоминает, как папа приучал её к ответственности: она в школе вызвалась написать к празднику лозунг на бумаге. Надеялась, что папа ей поможет от начала до конца. Он, конечно, показал ей, как размечать текст, как раскрашивать, но остальное она должна была делать сама. У Вали не очень-то хорошо стало получаться и она начала хныкать и просить папу написать лозунг за неё. Но он ей сказал: “Ты взялась за это дело, делай, старайся. Как бы ты ни написала, это твой труд”. Валя до поздней ночи мучилась со своим лозунгом, залитым горькими слёзками, но папа был неумолим. Он был
наблюдательным. Бывало, смотрим по телевидению фильм. Папа, которому не пришлось ни одного мешка погрузить на телегу, говорит: “Как он мешки складывает, всё ведь развалится!”. Или подмечал, что актёр, видно, никогда на лодке не ездил. Многое узнавал из книг и журналов. Ещё в Салехарде он выписывал журналы для художников и скульпторов “Творчество” и “Искусство”. Там много чему можно было научиться. А нам было легче – не знаешь, спроси у папы.

Иван Истомин с друзьями и коллегами, г.Тюмень

Я помню, как он меня научил варить суп. Мне было лет четырнадцать-пятнадцать. Зять-охотник занёс добытую утку. Её надо было срочно приготовить, чтобы не пропала. Мамы дома не было. Папа говорит: “Давай варить её”. Я говорю: “Как, она же в перьях?” – “Застели пол газетами и ощипывай!”. Папа сел на табуретку на кухне, посмотрел, как у меня это получается, подсказал кое-что и ушёл в комнату печатать на машинке. Потом я ему показывал, что у меня вышло, а он говорил, что мне дальше делать. Снова он пришёл на кухню и под его руководством я опалил утку над газом, обрубил лишние конечности, голову, разрезал буквой “Т” живот, вытащил внутренности. Поставил варить, папа сказал – “На такую кастрюлю нужна одна ложка соли”. Мне казалось, что я вожусь с этой уткой целый день. Папа меня подбадривал: “Глаза боятся, руки делают”. На удивление, суп получился хороший. С той поры я не боялся готовить.
На каждый момент жизни у папы была наготове пословица или поговорка. Он говорил их по-русски, а происхождение их было – от зырянских до китайских. Например: “Гость мало сидит, да много видит”. Кое-что он говорил не один раз, видимо, считал очень важным в жизни. Например: “Вот ты видишь человека, он красивый, хорошо одет. А ты смотри внутрь него, там он может быть совсем не такой хороший. Если ты видишь, что человек плохой, не имей с ним никаких дел. Не жди ни минуты, уходи”. Так он прямо словами говорил. Ещё он учил: “Когда просят помочь, и ты можешь это сделать, нужно помогать. Так мой отец (Григорий Федулович) говорил”. Однажды осенью в 60-х, рано утром в дверь постучали. Я открыл. Стоит молодой мужчина высокий, светловолосый, босой. Брюки, рубашка помяты. Извиняется, просит воды, говорит, что с жажды помирает. Я дал ему воды, он говорит: “Выручите меня, я попал в очень плохую ситуацию. Проснулся возле вашего подъезда, ничего не помню”. Я пошёл к отцу, сказал, что человек просит помочь. Папа сказал: “Пусти его, я сейчас приду в комнату”. Мужчина присел на диванчик, папа подошёл: “Ну, что с Вами произошло?” Тот рассказал, что он водитель из района, приехал за каким-то механизмом, получил его, погрузил на машину и подъехал на улицу Первомайскую, неподалёку от гостиницы “Заря”. Пошёл в ресторан гостиницы, чтобы хорошо покушать перед дорогой домой, а потом поспать в кабине пару часиков. Так ему ещё дома посоветовали сделать его коллеги. В ресторане сосед по столику предложил выпить одну рюмашку, мол, быстро выветрится. Проснулся водитель возле нашего подъезда: ни пиджака, ни денег с документами, босиком. Я заварил чаю, чего-то немного покушать собрал. Папа сказал мне найти какую-нибудь обувь для бедолаги. Я отдал ему зимние ботинки свои. Ещё он попросил отвёртку и пассатижи, чтобы открыть кабину и завести машину. Ну, этого добра у нас было много, и я сказал, что возвращать не надо. Отец, конечно, стал его расспрашивать про жизнь на селе, а мне нужно было идти в школу. Я, откровенно говоря, боялся, как бы чего не произошло, ведь отец – инвалид, вдруг гость на него нападёт. Но папа сказал, что я могу идти в школу и не беспокоиться. Прихожу из школы, отец жив-здоров, ещё дал парню на дорогу сколько-то денег. Помню, через неделю пришёл перевод на 15 рублей со словами благодарности. Отец как-то с первого взгляда определил, что этот парень – не жулик. С такими поступками отца иногда приходится сравнивать свои, а как бы отец поступил?

“ХИТРЫЙ ЗЫРЯНИН”

Отец говорил про себя: “Я ведь хитрый зырянин”, если ему удавалось найти выход из какой-нибудь возникшей неудобной ситуации. То есть он придавал значение слову “хитрый” не в смысле “обманывающий кого-то для своей выгоды”, а в смысле “умеющий выбраться из плохого положения”. Помню, принесли нам домой из типографии пару пачек только что отпечатанных книг отца “Последняя кочёвка” на ненецком языке. Весь тираж книги ждал в типографии отправки на Север. На обложке было размашистым рукописным шрифтом напечатано по-ненецки: “Пудана ямбава”. Я прохаживался мимо пачек и читал: “Пудана ямбава”. Отец за мной повторял: “Пудана ямДава”. Я опять говорю: “Пудана ямбава”. Отец мне: “Что ты ерунду говоришь, какая ямБава? Читай правильно”. Я книжку из пачки вытащил и показываю ему: “Вот, видишь, “ямБава” написано”. Оказалось, художник на обложке неправильно слово изобразил, смысл названия книги менялся кардинально. Отец позвонил в типографию, сообщил эту новость. Потом посидел немного, сказал: “Но я ведь хитрый зырянин!”, снова позвонил в типографию и сказал, чтобы сделали трафарет или штампик в виде петельки и вручную нашлёпали её слева от буквы “б”. Получится рукописная “д”. Сделали штампик. Если Вы возьмёте книжку
“Пудана ямдава” и присмотритесь, то увидите на обложке эту нашлёпку “хитрого зырянина”. Кстати, эта ошибка через десятилетия, перебралась в век Интернета. На сайте “Электронная библиотека” файл этой книги – pudana_yambava.pdf! А тогда я учился в четвёртом классе. По русскому языку дали задание: из человеческих качеств выбрать хорошие и расположить их в левом столбике, а плохие качества написать в правом столбике. Я поставил слово “хитрый” в левый столбик. Учительница меня спрашивает: “Истомин, ты еврей?” Я говорю: “Нет, коми”. “А почему ты хитрость считаешь положительным качеством?” Я не стал говорить, что у меня папа не только коми, но и “хитрый зырянин”, слишком много пришлось бы объяснять. Позже, помню, из нашего тюменского отделения Союза писателей позвонили отцу и сказали, что ему нужно обязательно быть на обсуждении “Один день Ивана Денисовича” А.Солженицына и выступить с критикой, заклеймить. Отцу очень не хотелось этого делать, особенно потому, что “Один день Ивана Денисовича” до него так и не дошёл, читали по очереди. За день до обсуждения, отец позвонил в Союз писателей и сказал, что не надо за ним присылать машину, так как он заболел гриппом. При этом он зажимал пальцами нос, звук был характерный. Я был рядом и наблюдал за этой клоунадой. Пока на другом конце провода обсуждали, как быть с отцом, он мне подмигивал и даже показал язык. Я засмеялся и выбежал из комнаты. Потом я вернулся, и он мне сказал: “Обойдутся без меня, я хитрый зырянин”.

Фото из семейного альбома

Истоминых.

“Северная панорама”. При использовании материалов
ссылка на “Северную панораму” обязательна.