За плечами супругов Артанзеевых из деревни Ямгорт – сорок кочевых лет. А ещё – богатый оленеводческий опыт, житейская мудрость и множество историй, в которых вся суть непростой северной жизни
Сама фамилия Артанзеев будто предопределяет род занятий того, кто будет её носить. Она произошла от словосочетания «ар таси хо», что с ханты языка можно перевести как «многооленный». Родоначальники династии – куноватско-сынские князья, а оленеводство – заветное дело многих поколений сыновей и их жён. Достойный потомок пращуров – Филипп Григорьевич. Сейчас они с супругой Акулиной Петровной «осели» в Ямгорте, сорок лет до этого каслали с оленьим стадом, из весны в осень преодолевая суровые испытания кочевых троп.
В 30-е годы прошлого столетия деда Филиппа Григорьевича, Тимофея Ивановича Артанзеева советская власть признала чересчур зажиточным. В январе 1938 года его арестовали по «58 статье», оленей отобрали, самого вывезли в Салехард и в апреле этого же года расстреляли. Семья осталась без кормильца. Супруге Тимофея Ивановича, забыв о прежней, весьма достаточной жизни, пришлось работать в полях и терпеть насмешки односельчан, не упускавших возможность бросить колкий комментарий по поводу рокового изменения в образе жизни. Шесть оленей, отбившихся от стада и найдённых во время объезда троп – всё оставшееся богатство семьи.
Две сестры и пять братьев Филиппа Григорьевича продолжили славное дело предков, работали в оленеводстве. Сам он стал каслать, едва окончив восьмилетку, как старший сын был обязан помогать отцу. В 1968 году поступил на работу в совхоз, пастухом.
Из семьи потомственных оленеводов и супруга, Акулина Петровна. Её родители трудились в первой бригаде, под руководством Ильи Филипповича Пиналея, кавалера Ордена Ленина. Старшая из восьми детей, она родилась и выросла в чуме. Когда училась во втором классе, родители оставили кочевой образ жизни, перебрались в посёлок. Там, в Овгорте, познакомилась с будущим мужем. Хоть женщина и была двумя годами старше, да и вообще, как она сама рассказывает, «в школе ни на кого внимания не обращала и была сама по себе», судьба распорядилась по-своему.
Вся жизнь Артанзеевых оказалась связанной с десятой оленеводческой бригадой Мужевского совхоза. Сам он был зачислен сюда с первого дня работы, там и оставались все сорок лет. Зимой стояли в семидесяти километрах от Ямгорта в сторону села Азовы. В марте начинали готовиться к весеннему касланию, и уже в двадцатых числах апреля выдвигались в сторону Мужей. Только на путь до Тильтимской дороги уходила неделя. Продуктами закупались в Ямгорте, хоть качество товаров и оставляло желать лучшего, в Мужах зачастую даже не останавливались. Каслание к летним пастбищам занимает всю весну: темп здесь диктуют не люди, олени. К середине июня стада добираются до «летовки» в предгорьях Урала.
– Я ведь до восьмого класса Уральских гор не видел, раньше на каникулы к родителям нас не привозили, – рассказывает Филипп Григорьевич. – Наших ребятишек уже, конечно, вертолётами доставляли в чумы.
Детей у супругов Артанзеевых пятеро. Все они учились в Овгортской школе-интернате. Летних каникул с нетерпением ждали и родители, и дети. Есть в семье несколько забавных историй, связанных с возвращением школьников домой. Главный герой одной из них – сын Эдуард. Однажды он так ловко спрятался за бочками с топливом в салоне вертолёта, что, никем не замеченный, прилетел в горы. Детей высадили в чумах шестой бригады, и до дома мальчишке пришлось добираться пешком. В другой раз Эдик сумел спрятаться в носу лодки приехавшего в посёлок по делам дяди. На полпути водитель обнаружил в «бардачке» незваного попутчика.
– Скучал очень по дому! Детям в чумах хорошо, раздолье. Вот и наши внуки приезжают и сразу просятся обратно. Говорю, у вас же холодно, темно, электричества нет. Удивляются, отвечают, что в чуме хорошо, – рассказывает Акулина Петровна.
До середины 90-х годов Филипп Артанзеев работал пастухом, позже – возглавил десятую оленеводческую бригаду.
– С бригадира требования особые, он направляет пастухов, раздаёт задания. Круглые сутки работаешь, выходных не бывает, в поселок поехал за продуктами – вот тебе и отдых. Зимой проще, олени далеко
не расходятся, осенью же, пока снега нет, могут разбрестись далеко, – рассказывает оленевод.
Численность стада насчитывала 1400-1600 голов. Осенью забивали по 300-400 животных, если забивали лишь две сотни, говорили – мало. Самым плохим годом для всей отрасли супруги Артанзеевы называют 1990-й – год высокого снега.
– Падёж во всех стадах был сильный! У нас из почти двух тысяч голов тысяча только осталась. Весной другие бригады отправили к Уралу, мы же решили немного оленей откормить, как снег сойдёт, остались. Так те ещё больше потеряли! Забойку осенью не разрешили. После падежа стали стада объединять, из десяти бригад осталось шесть, – рассказывают супруги.
Много сюрпризов преподносит кочевникам природа. Жаркое лето не сулит оленеводам ничего хорошего, донимает гнус, особенно оводы. Достаётся оленям, что стоят во внешнем круге «хоровода». Ещё хуже – если стоит жаркая осень, когда олени жирные, не могут быстро двигаться и начинают гнить изнутри. Раньше совхоз выдавал специальное средство от оводов для животных.
Постоянные спутники стада – дикие животные. «Нынешние медведи, волки ни выстрелов, ни собак, ни криков, ни шума мотора, снегохода не боятся, привычные. Чум стоит, рядом ходят. Авок да больных оленей высматривают», – говорит Акулина Петровна.
Сразу два леденящих кровь случая встречи с хозяином тайги рассказывают бывалые кочевники.
– Однажды медведь с нарты выбросил пастуха. Тот думал, что в деревьях перед ним лось стоит, наклонился за ружьём и тут же ощутил дыхание рядом. Медведь его придавил, немного шею когтём поцарапал, схватил и далеко с нарт выбросил. Сам за оленей принялся. Километров восемь пришлось по болоту пастуху идти домой, в одних тоборах. Другой раз медведь на стадо вышел около Мужей. Пастух гнал быков в чум, навстречу ему шатун. Олени разбежались, только запряжённые в нарты быки остановились как вкопанные. Пастух с нарт свалился, затаился. Только голову поднимет – медведь оленя бросает и на него, тот снова ложится. Чудом удалось ему отползти и живым домой вернуться, – вспоминают супруги. Рассказывают о страшных для обывателя случаях весьма обыденно: встречи с дикими животными в оленеводстве неизбежны. Досаждают росомахи – зверь размером чуть больше собаки, но в ярости и силе не уступает медведю. Встречаются в наших краях и рыси. За убитых росомаху и волка в прежние времена добытчику выдавали хора – самца оленя, за рысь – важенку. Случается, олени болеют «копыткой». По-научному недуг называется некробактериоз – инфекционная болезнь, сопровождаемая воспалением и поражением конечностей животного.
Дети Филиппа и Акулины Артанзеевых, переняв опыт родителей, работали и работают в оленеводстве. Старшего сына, Игоря, не стало, о нём родители говорят, не пряча слёз. Эдуард работает пастухом, ему по наследству перешла «княжеская» отметина – особый способ метки оленьих ушей, отличающий своих животных от чужих. Средний сын Вячеслав тоже трудился в оленеводстве, но подорвал здоровье во время армейской службы в промозглом и ветреном Калининграде. Сейчас работает рыбаком. Младший сын Юрий стал бригадиром десятой бригады, переняв пост от отца. Кочует и дочь Татьяна, по мужу Максарова. У всех детей дружные многодетные семьи. Акулина Петровна ездила в стадах до 2004 года. Филипп Григорьевич перебрался в Ямгорт в 2008-м, передав бригаду в ставшие надёжными руки сына.
24 июня ему исполнилось 70 лет, но он и сегодня «в строю». Продолжает рыбачить на родной реке Сыне. В копилке супругов большое количество наград и благодарностей. Но труженики с большим удовольствием вспоминают, конечно же, премирование не дипломами и грамотами, а главной ценностью оленеводов. Неоднократно за достойные результаты труда они получали от руководства оленей.
Всю жизнь Акулина Петровна сама шила одежду для себя, мужа и детей. И сейчас не растеряла мастерство. Шьёт больше не для себя: в посёлке ягушки и тоборы не носят, обшивает детей и внуков. Говорит, что раньше могла изготовить пару тоборов для взрослого мужчины за три дня, плюс день на украшение передней части обуви сукном. Знает все премудрости.
– Тоборы – лучшая обувь для оленевода, но на снегоходе в них не поедешь: техника греется, обувь промокает. Чтобы тоборы не промокали, пропитывали шкуру смолой из лиственницы, швы закрывали оленьими жилками. У женщины в чуме работы, конечно, много. Но сейчас, по сравнению с прежними временами, чумработницам легче. Утром, только начнет светать, встанешь, идешь в лес за дровами. Один день рубишь, на другой – оленей запрягаешь и возишь. Зимы холодные были, в морозные дни буржуйка
всё время должна быть ярко красная, чуть потемнеет – в чуме становится холодно, – рассказывает женщина. И добавляет «Мы в чуме не работали, жили!».
И в этом, пожалуй, и есть секрет оленеводов, их преданности непростому делу и стойкости. Они просто живут в бескрайней северной тайге, назло ураганам, палящему солнцу, дождям и надоедливому гнусу. Живут, чтобы не кануло в Лету дело их предков.
Валентина Никитина.
Фото Татьяны Паршуковой.
